---

Как выжить, если врачи сказали: «Сдохнешь»

19-летний житель Лальска Михаил Осташов год гнил заживо, при этом врачи Лузской ЦРБ отказывали ему в помощи.

Хотя сегодня главный врач районной больницы Ирина Семушина утверждает, что именно силами и старанием ее подчиненных Михаилу «было найдено место в Областной „травме“.

— Когда становилось совсем невыносимо смотреть на его мучения, — говорит крестная мать Михаила Осташова Галина Пластинина, — мы бежали в ЦРБ. Нас откровенно посылали! Пригодилось кричать, что сейчас пойдем в прокуратуру с жалобой — тогда койку находили. Какая помощь? Какие машины скорой помощи? Господи, да когда мы умоляли — отправьте снимки Миши в областную травмбольницу, вдруг тамошние врачи что-то подскажут, чем-то помогут — нам отвечали: вам надо — вы и отправляйте...

Плакали даже крепкие парни

Начал помогать Михаилу и его родителям совершенно чужой человек — кировский врач Андрей Кривокорытов:

— В августе я был в Лузе, где проходил заключительный этап праймериз. Выступал перед народом, но вдруг обычная женщина из толпы спросила: а слабо тебе, доктор, посмотреть на нашего парня? И мы поехали в Лальск. Зайдя в дом, я едва не упал от шибанувшего в нос запаха гниющего мяса. А когда увидел Михаила, то вместе со мной откровенно плакали крепкие парни из охраны.

Парень гнил заживо: из огромных пролежней на ягодицах и левой ноге торчали кости и шоркались о простыню. По трубке вместо мочи тек густой гной, которым был пропитан уже весь диван. Гемоглобина — 60, температура за 39. Именно из-за температуры, говорящей, что организм еще борется, хотя, по моему опыту, с месяц уже должен был лежать в земле, принял решение, что надо помогать. А то помрет.

Как рассказал Андрей Леонидович, для Михаила нашли место в областной травме, на подготовку больного к дороге ушло две недели — даже транспортировка в больницу могла быть для него смертельна. Потом были страшные и тяжелые операции: чтобы сохранить жизнь, пришлось ампутировать ногу, бороться с пролежнями, делать пластику.

— Хирургам, медсестрам, санитаркам, что выхаживали Михаила, низкий поклон за их подвиг, — говорит Кривокорытов.

В понедельник, 24 октября, Михаила выписали домой: надо „немного отдохнуть“, так как лечение и восстановление только началось. Правда, для полной реабилитации мальчику необходимо специализированное лечебное учреждение. Где практикуются специальные разработки и методы  выхаживания подобных пациентов — ведь у Михаила паралич всех конечностей, но кончиками пальцев он достаточно уверенно стучит по клавиатуре. В идеале, как видится это доктору Кривокорытову, это институт имени Бурденко — военная организация, но парень-то не служил в армии.

— Дома Михаил может провести две-три недели, месяц — самое большее. А затем болезнь вернется снова и с большей силой. В доме инфекция, и уничтожить ее вместе с диваном можно только огнеметом. Тогда семье жить будет негде, — говорит Андрей Леонидович, который во вторник обратился за помощью к зампреду правительства Дмитрию Матвееву.

Дмитрий Александрович пообещал, что Михаилу Осташову обязательно будет оказана помощь. „А теми, кто виноват в случившемся, будем заниматься отдельно“, — сказал зампред.

Дома умирать лучше...

… Дорога от Лузы до Лальска совсем бы скучная, если б не бетонные плиты, уложенные по всей трассе. Из-за неровностей швов и стыков там не разгонишься, не разбежишься. Вот и подпрыгивают машины на дороге, как девчонки, играющие в классики, уворачиваясь иногда от натужных лесовозов.

Лальск тоже скучный: типовые, барачного типа дома — темные и одряхлевшие. За сорок лет, что были построены в момент расцвета ЛПХ, они постарели вместе с жильцами. По улицам шляются тощие собаки, а людей вовсе не видно. Только когда заметишь, как за окном колыхнется занавеска, появится чье-то лицо.

В одном из домов на улице Ленина скромно живет семья Осташовых: сени, маленькая кухонка и комната, где центром большая печка. На плюшевом диване неподвижно лежит тоненький мальчик с до синевы бледной кожей, неподвижными руками и ногами.

Мама Миши — Светлана Зосимовна старается не плакать, но сдержаться не может: сынок, как говорят в русских деревнях, заскребыш — поздний, последний ребенок, его „жальчее всех“. И рос на радость всем: учился хорошо, заканчивал техникум. Характер у него легкий, веселый, поэтому всегда с друзьями и подружками. „Нет, такой девочки, чтобы одна на всю жизнь, у Миши не было. Они все вместе носились“, — говорит мать, сдерживая тихие рыдания.

9 июля прошлого года, в день своего 18-летия, Миша с друзьями пошел купаться. Ныряя, получил перелом пятого шейного позвонка. Друзья вытащили из воды, не дали захлебнуться. Прилетевший по санавиации нейрохирург Владимир Хромушин диагностировал оскольчатый перелом. Случай — типичный, исход — типичный, летальный. До конца жизни от пяти дней до двух недель. Крепитесь, сказал доктор Осташовым, и улетел в Киров. Но ни через пять дней, ни через месяц Миша не умер. Врачей Лузской ЦРБ это не удивило, в санавиацию они больше не звонили, объяснение сему чуду получить не стремились.

А тем временем „парализованный пациент“ начал шевелить руками, подтягиваться на шведской стенке. Когда родители, купив на собранные всем миром деньги — без малого 80 тысяч рублей (для многих жителей Лузского района 10 рублей большая сумма) необходимый протез, настояли на операции, то выяснилось, что у Михаила при оскольчатом переломе позвонка каким-то чудом не пострадал спинной мозг. То есть вовремя сделанная операция поставила бы его на ноги. А теперь — хирурги развели руками — все атрофировалось, смысла что-либо делать нет.

Нынешним летом родственники Миши едва ли не силой настояли на его госпитализации в Лузской ЦРБ. Вскоре парня с пролежнями, уросепсисом и жестокой гипостатической пневмонией (одной причины из трех перечисленных достаточно для летального исхода) выписали домой. Добрый доктор сказал матери: дома ему будет легче умереть…

— Знала ли я, что происходит с Михаилом Осташовым? — удивляется главный врач ЦРБ Ирина Семушина. — Вы чего? У меня население больше 19 тысяч человек… — В голосе Ирины Валентиновны звучит праведное негодование.